Я уповаю на святые молитвы перед святыней, которую хранит сей град, - Абалакской иконы Божьей Матери, перед святыми мощами святителя Иоанна, митрополита Тобольского, потому что Патриарший Крест и Патриаршее служение многотрудно, и та ответственность, которая лежит на Предстоятеле Церкви за сегодняшний и завтрашний день церкви, - она огромна.
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II
Обретение
«Русская земля Сибирью прирастать будет» - значение этих слов, сказанных в середине XVIII века великим русским ученым М.В.Ломоносовым, все более и более осознавалось на протяжении ХХ века. Но, пожалуй, особенно ясным оно стало в наши дни, в начале ХХI столетия.
Своим богатством, своими необъятными просторами, земли за Уралом с давних пор манили русского человека. Еще за девятьсот лет до нашего времени, в XI веке, северные области Западной Сибири, низовья Оби, были известны на Руси под названием Югорской земли. Сюда ходили новгородские ушкуйники для пушного промысла, менового торга и сбора ясака – все той же пушнины. Следом за ними в эти места проникли купцы, затем потянулись казачьи ватаги. В XIII веке Югра уже упоминалась в числе подвластных Новгороду волостей. В годы татаро-монгольского ига новгородские люди по-прежнему приходили сюда. Только уже по разрешению татарских ханов и с выплатой им немалой дани. Прошло еще сто лет. И вот уже московские дружины стали проходить «железными воротами» - переходить Уральские горы - и воевать местных князей и царьков. Результатом тех походов было обычно признание этими царьками и князьями зависимости от великого князя Московского и готовность выплачивать ему дань. Однако зависимость та была очень слабой. Уходили московские дружины, проходило время, и прекращалась выплата дани. Русских поселений здесь еще не было. Но русские уже уверенно смотрели на восток. Не случайно в титуле великого князя Иоанна III, первого царя русского, с 1488 года читаем слова – «великий князь Югорский».
«Обрусение» Сибири началось почти столетие спустя, трудами купцов - Калиниковых и особенно Строгановых. Получив в начале XVI века в аренду от царя огромное пространство по рекам Каме и Чусовой, Строгановы для защиты своих владений от частых нападений с востока, для «бережения от ногайских людей и иных орд», стали посылать «охочих казаков» в Сибирь для строительства укрепленных городков по реке Тобол и его притоках. Но к тому времени здесь образовалось обширное и довольно сильное татарское ханство, столицей которого был город на Иртыше под названием Сибирь или Искер. История этого ханства напоминала историю всех других татарских царств: ханы свергали и убивали друг друга. После завоевания русскими Казани и Астрахани сибирский хан Едигер, чтобы обезопасить себя от соперников добровольно признал власть царя Иоанна Грозного и послал ему богатые подарки. Вскоре, однако, он, как и его предшественники, был свергнут и убит. В 1563 году на трон Сибирского царства сел воинственный ногайский хан Кучум, который не собирался признавать над собой власть московского царя. Напротив, стремился к укреплению независимости Сибирского царства. Услышав о строительстве русскими укрепленных городков в землях, которые он считал своими, хан стал побуждать местные племена к бунту против русских. Его сын царевич Махметкул то силой, то хитростью принуждал к повиновению себе некоторые племена вотяков, вогулов и остяков, до этого уже немало лет плативших дань московскому царю. Столкновение было неминуемо.
В 1581 году, после нападения данников сибирского хана на Чусовской городок, Строгоновы пригласили к себе на службу атамана одного из казачьих отрядов - прославившегося в Ливонскую войну Ермака Тимофеевича. Осенью 1582 года с дружиной численностью около тысячи человек Ермак разгромил многотысячные войска Кучума и овладел столицей Сибирского ханства. Хан бежал. Но вскоре, оправившись от поражения, перешел, как теперь бы сказали, к партизанской войне. Обманами, ложными слухами он добивался направления небольших казачьих отрядов то якобы на выручку караванов, то на помощь отдельным племенам, которым, дескать, угрожали татары или ногайцы. Эти отряды попадали в засаду и погибали. Дружина Ермака таяла, даже несмотря на присланную царем Иоанном Грозным помощь. В августе 1584 года в такую засаду попал и сам Ермак Тимофеевич и погиб. Оставшиеся в живых русские вынуждены были покинуть Сибирь. Но их ратным трудом мощь Сибирского ханства была ослаблена, и вскоре оно распалось.
Парой годов позже начался новый этап завоевания и освоения Сибири. Трудами царских воевод, и, прежде всего В.Сукина, по рекам Туре, Тоболу, Тавде, Пышме и Пяти один за другим стали строиться укрепленные городки. В 1586 году была основана Тюмень, годом спустя Тобольск, в 1593 – Пелым и Березов, в 1598 году – Верхотурье, затем Туринск. Вокруг возникших городков-крепостей возникали селения русских людей. Но заселение Сибири шло в те годы медленно. Населенные бывшими вологжанами, устюжанами, угличанами, холмогорцами, архангелогородцами немногочисленные села жили в окружении татарских, остякских, вогульских стойбищ и поселений.
Православные люди соседствовали с мусульманами и язычниками, и в силу традиционной веротерпимости русских людей их общение с иноверцами зачастую бывало весьма тесным. Более того, так как среди переселенцев вначале было мало женщин, то их женами нередко становились туземки. Здесь надо сказать, что вогулы и остяки охотно принимали крещение. Но, даже, называя себя христианами, они сохраняли еще и прежние языческие верования. В семьях вместе с крестами и иконами хранились и идолы - как правило, изображения птиц и зверей. Частенько туземка, выходя замуж за русского человека, приносила в его дом подобных идольчиков. Добавим, что в те годы стояние в вере у большинства переселенцев далеко не всегда было твердым. Столкнувшись с непривычными условиями жизни, немалыми трудностями и опасностями, многие из них прибегали к помощи колдунов и чародеев. В их среде стала крепнуть вера в волшебство и заговоры. Суеверия, свойственные в то время татарам и местным племенам, нередко заимствовались людьми, называвшими себя православными. Одновременно переселенцы встретились и с усиленной проповедью ислама, начавшейся еще во времена хана Кучума. Нередкому успеху этой проповеди содействовало и серьезное падение нравов в среде казаков и переселенцев. А во вновь возникавших русских городках и селениях ни церквей, ни священников не хватало. В то трудное для православных христиан время, Матерь Божия снова явила Свою милость.
«Пресвятая Богородица, Предстательница, Помощница и Молитвенница всего христианского рода и Неиссякаемый Источник чудес простирает покров и милость Свою к нам до того, что для приближения нас к Себе избирает по временам некоторые из земных изображений Пречистого Лика Своего и соделывает их видимыми орудиями Своих невидимых благодатных действий. В таковых изображениях Своих, или так называемых чудотворных иконах, Она становится как бы совершенно сопребывающей с нами уже не в образном только, а, можно сказать, в самом живом и животворящем виде. Таким образом, Божия Матерь, просиявшая во многих местах Своими чудотворными иконами, в 1636 году благоизволила принять под покров Свой и новопокоренную Сибирь, удостоив ее явлением Чудотворного Своего Лика, дабы благословением Божиим освящалась и сия страна». Речь идет об Абалакской иконе. Многочисленными чудесами, происшедшими по молитвам перед этим образом Небесная Царица возогревала веру православных, побуждала их уповать на Единого Бога, должным образом почитать крестные страдания Господа нашего Иисуса Христа.
Абалакская икона - самый почитаемый в Сибири образ. Написан он был протодиаконом Тобольского кафедрального собора Матфеем Мартыновым для вновь построенного в селении Абалак храма в честь иконы «Знамение Пресвятой Богородицы». По внешнему виду Абалакская икона сходна с Новгородской иконой «Знамения», с тем лишь отличием, что на Абалакской иконе Пресвятой Богородице предстоят святитель Николай Чудотворец и преподобная Мария Египетская. Небольшой образ был вставлен в деревянную раму-икону с живописными изображениями Богородичных праздников и украшен золотой ризой с драгоценными камнями и жемчугом.
Сказание об Абалакской иконе
История обретения чудотворного образа изложена в «Сказании об Абалакской иконе». Написано оно было в 1641 году при Тобольском архиепископе Герасиме (Кремлеве). Его автором предположительно был Савва Есипов, дьяк Тобольского архиерейского дома и составитель Сибирской Есиповской летописи. Впоследствии текст Сказания претерпел несколько редакций. До нашего времени дошло не менее чем в 10 списков XVII — начала XIX веков.
В «Сказании об Абалацкой иконе» приводится следующий рассказ о явлении чудотворной иконы.
«В Абалацком погосте, близ Тобольска, в половине XVII веке жила благочестивая вдова, по имени Мария. 10 июля 1636 года эта женщина во сне увидела в своей хижине образ "3намение" Богородицы с изображениями по сторонам святителя Николая Чудотворца и преподобной Марии Египетской. От образа Мария услышала глас:
— Мария! Объяви о видении твоем народу и скажи, чтобы построили на Абалацком погосте, по правую сторону ветхой Преображенской церкви, новый деревянный храм во имя "3намения Пресвятой Богородицы", что в древнем Новгороде, с приделами: по одну сторону — святителя Николая, а по другую — преподобной Марии Египетской.
Пробудившись, Мария не решалась рассказать о своем видении, боясь подвергнуться осмеянию. Спустя некоторое время последовало новое видение. Было это так. Мария шла из своей хижины, неся в руках хлеб. Вдруг необыкновенный свет озарил ее. На нее нашло некое светлое облако, и она от испуга лишилась чувств. Когда она очнулась, то увидела два стоящие на воздухе образа. Один из них был "3намение" Богоматери, а другой — преподобной Марии Египетской. Кроме того, она увидела как бы живого святителя Николая, стоящего пред образом Царицы Небесной в блестящем архиерейском облачении. Святитель сказал вдовице:
— Мария! Иди и скажи абалацким жителям, чтобы построили церковь, притом чтобы и лес рубили своими руками и переплавили бы его и вынесли на гору сами; а если не послушают сего, то узрят гнев Божий, и не только умрет священник, но и лучшие из прихожан.
Но Мария и после этого не осмелилась поведать о бывшем откровении. Через несколько дней ей снова было видение на яву. Когда она сидела в своей хижине, занимаясь рукоделием, она вдруг почувствовала благоухание, после чего услышала голос св. Николая:
— Почему не объявляешь видения и повеления? Ты сама неверием своим наводишь на себя гнев Божий.
Лишь только сказаны были святителем эти слова, как руки ее свело судорогами. От страшной боли Мария упала на пол. Но в эту же минуту раздался глас Богоматери, изрекшей: «Это тяжело: Мне жаль ее». Боли немедленно стихли, и видение окончилось. Устрашенная вдова поспешила рассказать о своих трех видениях священнику, прося его сообщить обо всем народу. Но иерей, то ли по неуважению, то ли по забывчивости, то ли желая лучше удостовериться в воле Божией, замедлил исполнить небесное повеление. Тогда Марии последовало четвертое грозное откровение, после которого она уже не решилась медлить с исполнением Божьего приказания.
Когда 24 июля она шла в Тобольск и подходила уже к городу, на подгорье она очутилась как бы в тумане и затем увидела пред собою большой облачный столб, простиравшийся от земли до небес. На столбе этом Мария увидела снова два образа: "Знамение" Богоматери и преп. Марии Египетской. На земле же она узрела стоящим как бы живого святителя Николая, который гневно сказал Марии:
—Почему медлишь объявить о видениях и повеления народу? Если еще замедлишь, то всем телом будешь расслаблена; если же объявишь, но тебя не послушают, тогда не ты, а они пострадают.
Вразумленная этим видением, вдовица отправилась к архиепископу Нектарию (Теляшину) и поведала ему при всем соборе о видениях, после чего рассказала о своих откровениях и всему народу. Когда Марии показали никогда не виденный ею прежде образ "3намение" Богородицы, то лишь только она взглянула на икону, как узнала в ней являвшуюся к ней Богоматерь и объявила всем, что этот именно образ она видела во всех четырех откровениях. Тобольские граждане поверили рассказу Марии. Архипастырь здесь же дал пришедшим с Марией абалацким прихожанам благословение строить церковь во имя Богоматери. В этом богоугодном деле согласились принять участие и многие из благоговейных граждан Тобольска.
Пока строилась церковь, Промысл Божий чудесно уготовил и образ в новую церковь. В то время уже несколько лет лежал в расслаблении некий крестьянин по имени Евфимий, а по прозванию Кока. К нему пришел нищий, именем Павел, и сказал: — Евфимий! На Абалаке по повелению Божию строится церковь во имя "3намения" Богородицы, святителя Николая и преп. Марии Египетской. Дай ты обещание написать храмовой образ в эту церковь. Может быть, Господь по вере твоей и за усердие твое освободит тебя от болезни». Евфимий выслушал нищего, как ангела Божия, и дал обещание устроить икону Знамение Пресвятой Богородицы с предстоящими по сторонам святителем Николаем и преподобной Марией Египетской, и Господь наградил его за веру: в тот же день после полудня он стал владеть правой стороной тела. На другой же день Евфимий послал прошение к преосвященному Нектарию о дозволении ему написать храмовую икону для новой Абалакской церкви и, получив святительское благословение, заказал ее искуснейшему в то время иконописцу в Сибири, протодьякону тобольского Софийского собора Матфею. Пока писался образ, Евфимий молился и с буквально каждым днем становился все крепче и крепче. Наконец, почувствовав себя совершенно здоровым, он сам пришел к иконописцу и, взяв образ, собственными руками принес его в собор для освящения. Архиепископ, обрадованный и удивленный совершившимся чудом, сам освятил икону и, отслужив перед нею молебен, отпустил ее с подобающей честью в Абалак для поставления в новой церкви».
Добавим, что когда икону принесли в деревню Шанталык, на полпути к Абалаку, Господь прославил ее новым чудом. Крестьянин той деревни, по имени Василий, имел единственную дочь Анну, которая, после долговременной глазной болезни, два года перед тем вовсе ослепла. Услышав, что несут из Тобольска в Абалак образ, уже ознаменованный явлением через него благодати Божией, Василий вместе с дочерью вышли из дома и с горькими слезами и горячей верою стали молиться пред иконою Богоматери. И что же? К радости отца, девица мгновенно прозрела.
С того времени стала утверждаться в народе вера в Абалакский образ Божией Матери, как поистине чудотворный и подающий исцеления многоразличных болезней «всем с верою притекающим к нему». Многие тысячи страждущих стремились со своими недугами и скорбями к Источнику чудес и находили каждый по вере своей у образа Пречистой покой души и «уврачевание телеси», «яко сила от Него исходила и исцеляла молящихся». «Когда молишься перед иконою Божией Матери, - писал в свое время один из почитателей Абалакской святыни, - какое-то необъяснимое благодатное умиление лелеет душу; каким-то невыразимо отрадным чувством проникается и согревается сердце. Неизъяснимое наслаждение возникает припасть к подножию Ея, как бы к самой Заступнице и Ходатаице у Бога, и грешными устами прикоснуться к святой иконе Честнейшей Херувимов и славнейшей без сравнения Серафимов».
Уже в первые же годы по прославлении, Абалакская икона Божией Матери, получила большую известность не только в Тобольске и его окрестностях, но и далеко за пределами их. По просьбе жителей, воодушевляемых благочестивым желанием видеть святыню в своих родных местах и поклониться ей, святую икону часто стали уносить из Абалака на очень большое расстояние: в города Тюмень, Верхотурье, Туринск, другие места. В результате нередко случалось, что приходившие и приезжавшие в Абалак, иногда за сотни верст, для поклонения святой иконе ее не находили и это огорчало их. Тогда возвращались эти паломники домой не в душевном покое и духовном веселии, а напротив – и в огорчении, и с ропотом. Чтобы устранить такое неудобство, поручено было протодиакону Матфею снять с написанной им же Абалакской иконы Богоматери список меньшей величины, но одинаковых с нею красок. Когда же список был снят, то именно его стали носить по городам и весям Сибири. Сама чудотворная икона уже постоянно оставалась на месте. Вскоре и от этого списка Абалакской иконы стали истекать чудеса. Несколько позднее он стал известен как Семипалатинская икона.
В дальнейшем с Абалакской иконы был снят еще ряд списков. Один из них находится и сейчас в Абалакском монастыре и называется «Наместницей». Написан он был в начале XX века монахиней Иоанно-Введенского монастыря Августой. Эта икона также почитается чудотворной. От нее и сейчас происходят чудеса исцеления по вере болящих - как душою, так и телом. Известны более 40 случаев таких исцелений. Прославились чудесами и такие копии с Абалакской иконы Божией Матери как Курганская, Боровская, Омская, Иркутская, Томская.
Абалакская икона для православных Сибири такая же святыня, какой почитаются в Европейской России иконы Богоматери Владимирская, Казанская и Смоленская.
Чудеса продолжаются
В середине сороковых годов XVII века об «Сказание об Абалакской иконе» было продолжено местным священником Павлом Стефановым, который записал чудеса, происшедшие по молитвам перед чудотворным образом. При архиепископе Корнилии текст Сказания был дополнен новыми чудесами. Всего же было описано около 130 чудес. Из их описания следует, что среди тех, кто получил исцеление по молитвам перед Абалакской иконой, были жители и Центральной России. А это свидетельствует об общероссийской известности иконы уже во 2-й половине XVII века. Чудеса продолжались и дальше. В XIX столетии сообщения о чудесах исцелений от Абалакской иконы «Знамение» стали публиковаться в периодически издаваемых приложениях к «Сказанию об Абалакской иконе». Вот только некоторые из этих чудес.
В середине 60-х годов XIX столетия сын надворного советника, жившего в Екатеринбурге, двухлетний Александр каждый месяц подвергался нападкам эпилепсии, как тогда говорили - падучей болезни. Услышав о чудотворной иконе, родители дали обет съездить с ребенком в Абалак и помолиться Пресвятой Богородице перед Ее дивным образом. И вскоре исполнили его. Здесь важно отметить, что облегчение в болезни наступило сразу после того, как был дан обет. А после того, как они прибыли в Абалак и отслужили молебен, мальчик совсем исцелился.
Некая Татьяна, жительница села Богородское Нижегородской губернии, 12 лет была одержима злым духом, который особенно мучил ее по церковным праздникам. Из-за бесовских нападений она никогда не достаивала до конца службы, хотя и очень этого хотела. У ее сестры, Ирины, жившей в Нижнем Новгороде, был список с Абалакской иконы. В 1879 году Ирине пришла мысль написать другой список для больной сестры. Икона была написана и украшена ризой. Ирина зажгла перед ней неугасимую лампаду и стала усердно молиться о выздоровлении сестры, твердо веря, что Татьяна, как только получит икону, выздоровеет. Перед Рождеством Христовым Ирина написала сестре, что приедет к ней на праздник и привезет гостинец. Ответ пришел скоро. Татьяна написала: «Ты ко мне с этим гостинцем и не являйся», добавив бранное слово. Муж Ирины, до этого долго не соглашавшийся отпустить жену к ее больной сестре, неожиданно сам вызвался сопровождать ее в этой поездке. Когда они уже приготовились к поездке, мужу неожиданно принесли повестку явиться к мировому судье. В результате супруги смогли выехать из Нижнего только к вечеру. Когда они в темноте подъезжали к городу Кетову, на них напали разбойники. Горячо молилась Ирина Пресвятой Богородице, чью икону она не выпускала из рук. И ямщик не струсил, развернул лошадей, которые, рванувшись, сбили трех налетчиков. Остальные погнались, было за повозкой, но увязли в снегах. Переночевав в городке, Ирина с мужем продолжили путь. В Богородское они въехали, когда народ выходил из церкви после заутрени. Ирина, взяв икону, обернутую в холст и бумагу, пошла к сестре. Войдя в дом, перекрестившись на образа, она поздоровалась с сестрой и, отдавая ей икону, сказала: «Вот я тебе гостинец привезла». Татьяна, взяв икону, вдруг бросила ее на стол, упала на пол и стала биться. У нее сильно раздулось горло. Она кричала: «Сейчас выйду, сейчас выйду, сейчас уйду, сейчас уйду». Затем изо рта пошел густой туман. Через полтора часа Татьяна пришла в себя и первое, что она сказала, встав, было: «Сестра, пойдем к обедне». Дорогой она говорила, что она не отстоит всю службу. Но ее опасения были напрасны. Она отстояла всю службу, усердно и с благоговением молилась. Возвращаясь домой, Татьяна сказала сестре: «Теперь, сестрица, у меня внутри сделалось так легко, так хорошо, как будто я переродилась; теперь я уже не чувствую никакой боли». Велика была ее благодарность за такой Рождественский подарок.
Девица Екатерина, сестра приказчика, служившего при магазине Федора Васильева Сыромятникова, жителя Нижнего Новгорода, 20 лет страдала падучей болезнью. В большие праздники она страшно кричала, валяясь по полу. Екатерина не могла взять в руки ни одной духовной книги, не говоря уж о том, чтобы прочесть ее. В доме хозяина магазина был список с Абалакской иконы Богоматери. Екатерина, ее мать и брат начали усердно молиться Царице Небесной перед этой иконой. Сами молились, писали в Абалакский монастырь, прося там помолиться пред чудотворной иконой. И их молитва была услышана. Припадки становились все реже и все легче и, наконец, совсем прекратились.
К началу XX века были опубликованы десятки подобных рассказов.
Дивны дела Твои, Господи! И совершались бы они чаще, если бы у людей было больше веры, и были бы они более достойны милости Божией. Для чуда, кроме благодати Божией, которая всегда готова излиться, нужна еще и соответствующая почва, на которую благодать могла бы снизойти, пустить корни и принести плоды. Такой почвой является верующее человеческое сердце. Евангелисты Матфей и Марк согласно свидетельствуют, что и Иисус Христос, пришедши в Свое отечество, «не совершил там многих чудес по неверию их». (Мф.13,58; Мк.6,5).
Крестный ход
Учреждение крестного хода с Абалакской иконой также связано с чудом. Произошло оно в 1665 году. Летом того года в Тобольске и в окрестных местах беспрерывно шли проливные дожди. Хлеб, овощи, трава, все гибло. Народ приходил в отчаяние. Тогда обратились с молитвой ко Пресвятой Богородице. Тобольский архиепископ Корнилий послал в Абалак за чудотворной иконой. 8 июля икона была принесена в Тобольск и с благоговением встречена духовными и гражданскими властями и множеством народа. На площади отслужили молебен, икону внесли в собор, и сразу же началась литургия. Служба еще не окончилась, а, к общей радости и удивлению, мгла рассеялась, облака исчезли, дождь прекратился. В воспоминание этой милостивой помощи Богоматери архиепископ Корнилий установил ежегодно 8 июля переносить образ «Знамения» из Абалака в Тобольск, а через две недели, накануне праздника Ильи пророка возвращать икону в монастырь.
Но случилось так, что в 1669 году крестный ход не состоялся. И произошло это по вине того самого преосвященного владыки Корнилия. Дело было так. В 1668 году архиепископ Корнилий был вызван в Москву для назначения его митрополитом. Когда он возвратился из Москвы, то услышал наговор от недобрых людей. Якобы в его отсутствие протоиерей храма и прочие соборяне встречали Абалакскую икону Богоматери без должного благоговения, да и во время ее пребывания в соборе будто бы производили разного рода бесчинства. Преосвященный разгневался. Соборного ключаря, когда он, при наступлении времени приноса иконы из Абалака, пришел принять благословение, наказал, укорив его за прошлогодние беспорядки, икону же велел не приносить. Так в 1669 году крестный ход с чудотворным образом не состоялся. Но донос на соборян был ложный, а так как Преосвященный поверил клевете без должного расследования дела, то скоро сильно захворал, и хворал несколько месяцев. Когда же и в 1670 году митрополит Корнилий не позволил принести иконы, то опять захворал еще сильнее, и чем ближе подходило время принесения иконы, тем ему становилось хуже. Врачи не могли помочь. Наконец, уже в сентябре он понял причину своих страданий. Горько плача, он тотчас послал за чудотворною иконою и, когда ее принесли в город, велел поставить в соборе и отслужить Литургию. По окончании службы Владыка велел принести икону к себе в дом и пропеть перед ней молебен. Когда начали звонить пред выносом образа из собора, митрополит велел слуге ввести себя в приемную комнату и поставить подле окна, чтобы видеть, как понесут Владычицу. Едва он увидел лик Пречистой, как почувствовал себя гораздо легче. Когда же икону внесли в его дом, больному стало легко так, что он без помощи других мог стоять во время молебна и проводить икону. На следующий день преосвященный мог даже идти в собор к Литургии и возблагодарить Царицу Небесную за посланную Ею помощь. Через десять дней икона была возвращена в Абалак.
С тех пор ни разу не было перерыва в крестных ходах. Ежегодно, 8-го июля, чудотворную икону торжественно приносили в город и помещали в Софийском соборе. 20-го же июля ее провожали обратно в Абалак. За великую милость почитали православные возможность пройти со святыней этот тридцатикилометровый путь.
«Кто не знает того, как у нас на Руси совершаются крестные ходы? В это время, посвященное особенному чествованию святыни, каждый из местных и приходящих богомольцев считает своим долгом не только поклониться святыни, но воздать хвалу ей и испросить себе через нее милости у Господа, Матери Божией и святых угодников в особом молитвенном пении».
Так продолжалась вплоть до 1918 года. Последний крестный ход состоялся уже в годы гражданской войны.
Затем долгие восемьдесят лет перерыва. Но и в годы насаждавшегося безбожия находились люди, которые тайком проходили путь от Абалака до Тобольска, неся либо списки, либо фотографии святыни.
Возобновлены крестные ходы были в 1999 году. Благословение на то было дано архиепископом Тобольским и Тюменскием Димитрием (Капалиным). Коротким был первый после долгого перерыва крестный ход. По давней традиции в Абалакском Свято-Знаменском мужском монастыре перед списком чудотворной иконы – ее Наместницей был отслужен благодарственный молебен, а затем малым крестным ходом икону обнесли только вокруг стен обители. Но год спустя икона была уже торжественно перенесена из Абалака в Тобольск. Теперь икону сначала переносят из Абалака в Иоанно-Введенский монастырь, где совершается всенощное бдение с акафистом. На следующий же день, после Божественной литургии, икону торжественно вносят город, проносят по улицам и поставляют в Софийско-Успенском кафедральном соборе. Теперь снова, как и встарь, жители города две недели могут поклоняться святыне.
А в июне 2005 года состоялся водный крестный ход. По благословению владыки Димитрия Абалакскую икону на теплоходе провезли по Оби и Иртышу, по всем прибрежным населенным пунктам от Югры и Ямала до Салехарда.
Заступница
Промыслительным было явление чудотворного образа в окрестностях Тобольска, города, основанного на древнем и важнейшем пути из Руси в Сибирь, на пути, по которому в XVI-XVIII веках в основном и шли русские переселенцы. Во многом именно через Тобольск Россия открывала себе дорогу на Восток. Явлением Своей Абалакской иконы Матерь Божия благословила эту дорогу.
Приходя в Сибирь, многие русские люди стремились испросить благословение у Пресвятой Богородицы на жизнь в новой для них стране. С упованием на Ее заступничество молились они перед чудотворным образом. И Матерь Божия являла свою помощь. Причем не только православным. Многочисленные чудеса, совершавшиеся по молитвам перед святыней, стали реальной проповедью Православия, обратили к истинной вере не только многих язычников, но и мусульман и иудеев. Здесь, в Абалаке, укреплялись в нелегком подвиге просвещения народов Сибири светом Христовой веры многие сибирские миссионеры. й веры.
С первых дней своего явления, а было оно, напомним, в 1636 году, Абалакская икона пребывала в той самой деревянной Знаменской церкви, которая была построена руками местных жителей по повелению Пресвятой Богородицы. В 1680 году, однако, та церковь сгорела. Через три года на ее месте по указу царя Федора Алексеевича был заложен каменный храм. Построенный за восемь лет по проекту «опытного в строительном деле» митрополита Сибирского и Тобольского Павла пятикупольный с четырьмя столпами Знаменский храм стал одним из красивейших храмов Сибири. Строили его московские мастера – Василий Ларионов, Герасим Шарыпин, Гавриил Тютин, Иван Смирнов, Василий Кашинец «со товарищами». Вскоре после завершения строительства (в 1691 году) храм был освящен. Спустя почти шестьдесят лет он был перестроен в стиле «сибирского барокко». Были разобраны внутренние столбы. Прежнее пятиглавие было заменено одним куполом с надстроенной над ним малой главкой. Дальнейшие изменения касались только иконостаса и росписи храма. Роспись была обновлена в 20-х годах ХIХ века и стала отражать идею распространения Православия в Сибири. Тогда же иконописцем И.Плениным были написаны и новые иконы для иконостаса. В таком обновленном виде Знаменский храм сохранялся до 30-х годов ХХ столетия. Добавим, что в 1748-1750 годах по правую сторону от Знаменского храма была сооружена зимняя церковь в честь святителя Николая, а в 1752-1759 годах - колокольня с храмом в честь преподобной Марии Египетской.
Каменный Знаменский храм на долгие годы стал новым местом пребывания чудотворного образа. За более чем двести лет кто только здесь не был, кто только не отслужил молебна перед святыней. Архиереи и сельские священники, иноки и миряне, знатные вельможи и крестьяне, богатые и нищие, все несли сюда свои скорби и возносили мольбы Пресвятой Богородице.
В последней четверти XVIII века Абалакский приход был закрыт (в 1783 году). По Высочайшему указу императрицы Екатерины II святитель Варлаам (Петров-Лавровский), тогда епископ Тобольский и Сибирский, перевел сюда Богоявленский мужской монастырь из села Невьянское Пермской губернии. Тогда же было определено и новое наименование монастыря - «Абалакский Знаменский мужской монастырь». Знаменский храм стал монастырским храмом, а перед чудотворным образом стала возноситься монашеская молитва.
Одной из главных забот монастыря было распространение в Сибири Православия, просвещение ближних и дальних мест. В этом деле активную роль играли монастырские школы, первая из которых была основана в 1801 году. С 1805 года в монастыре под покровом Божией Матери стала действовать школа для просвещения светом Христовой веры инородцев. Здесь дети хантов, остяков, самоедов, татар обучались Закону Божию, чтению, письму. Учили их и ремеслам: столярному, токарному, портняжному, сапожному, слесарному, изготовлению кирпичей. В 1892 г. при Абалакском монастыре был открыт причетнический класс, в который принимали главным образом детей духовенства Тобольской епархии.
В 1900 году настоятелем монастыря стал бывший ризничий Валаамского монастыря иеромонах Антоний. С ним приехали 57 валаамских иноков. В Абалакской обители был введен строгий устав Саровской пустыни. Монастырская жизнь оживилась. Громче стала раздаваться проповедь Православия среди местных народов. Монастырь активно содействовал развитию в Тобольской и соседних с нею губерниях паломничества детей к чудотворной иконе Божией Матери. Многочисленное паломничество обычно совершалось после окончания занятий в школах и завершилось торжественным молебном.
Тысячи паломников ежегодно приходили в монастырь поклониться образу. Со всей России шли сюда православные. Но большинство паломников приходило все же из ближайших губерний – сибирских и уральских. Шли паломники всегда с двумя парами лаптей или чирков (особая легкая обувь). Одна пара на ногах, вторая - за плечами. Такая уж сложилась традиция - на территорию монастыря входить в новой обуви. Входили и несли Богородице свои скорби и немощи. И многим из них Матерь Божия даровала исцеление недугов, многим облегчила бремя многоразличных скорбей. Так продолжалось до потрясений гражданской войны.
Святые царственные страстотерпцы
Абалакскую икону особо почитали святые царственные мученики. Перед этой иконой они неоднократно молились Матери Божией во время своей тобольской ссылки - с 6 августа 1917 года по 13 апреля 1918 года. Надо сказать, что первая встреча со святыней состоялась у государя еще в его бытность цесаревичем. Тогда, в 1891 году, возвращаясь после многомесячного путешествия вокруг Азии, он проехал через всю Сибирь, знакомство с которой произвело на него неизгладимое впечатление. 10 июля цесаревич приплыл в Тобольск. После торжественной встречи на пристани он и свита сразу же поехали в город, в Софийский собор, где в то время находился чудотворный образ, за два дня до этого принесенный крестным ходом из Абалака. И только после поклонения святыне началось знакомство с городом.
Четвертью века позже новая встреча с городом тоже началась на пристани, куда царственные мученики прибыли на пароходе «Русь». «Когда пароходы (солдаты, прислуга и багаж находились на пароходах «Тюмень» и «Кормилец» ) стали подходить к пристани, … послышался колокольный звон всех церквей, и улицы стали заполняться народом. Комиссары Временного правительства (сопровождавшие ссыльных – Авт.) удивились и встревожились: неужели это монархическая демонстрация? Отправили на берег разведчиков. Оказалось, что, по обычаю, православные празднуют Преображение Господне». Но во избежание подобных демонстраций «временные» все же решили перегнать «Русь» на несколько верст выше по реке.
Царская семья была заранее извещена, что для проживания в Тобольске ей отведен губернаторский дом, который после февральских событий стал называться «Домом свободы». Но Временное правительство, отправившее страстотерпцев в ссылку, не удосужилось своевременно приготовить для них жилище. В результате начальник охраны полковник Е. Кобылинский, а также сопровождавшие царскую семью граф И.Татищев и князь В. Долгоруков, осмотрев дом, установили, что в здании не был сделан хотя бы минимальный ремонт, нет света, помещения грязные, нет мебели. Переезжать было нельзя. Целую неделю узники вынуждены были проживать в своих каютах. За это время, царская семья, воспользовавшись разрешением тобольского губернского комиссара Пигнатти, посетила Абалакий монастырь для поклонения чудотворной иконе. Перед святыней был отслужен молебен. Страстотерпцы молили Матерь Божию о спасении России, о даровании им терпения и сил в грядущих тяжких испытаниях «молиться кротко за врагов».
Корабельная жизнь закончилась 13 августа, когда узники, наконец, смогли поселиться в предназначенном им доме. При этом царская семья разместилась на его втором этаже, а их приближенные – в расположенном неподалеку доме купца Корнилова. На следующий же день по прибытии государь попросил пригласить священника, который отслужил, по случаю благополучного прибытия, благодарственный молебен с водосвятием и окропил святой водой все комнаты дома.
Революционные настроения к тому времени не успели еще проникнуть в здешние места. Местные жители по-прежнему почитали царя как Помазанника Божия, и всячески выражали свою преданность царской семье. «Проходя мимо дома и увидя кого-либо в окнах, они снимали шапки. Многие крестили царственных узников». Нередко собирались они, чтобы только взглянуть на августейших обитателей дома. «Царь и цесаревич не любили показываться на людях, но когда такое происходило, это становилось событием дня. Горожане крестились, кланялись, некоторые опускались на колени. Люди также приносили угощения. Монахини доставляли сласти, крестьяне – масло и яйца, купцы – фрукты и деликатесы».
Особым даром стал для царственных ссыльных список Абалакской иконы Божией Матери, написанный специально для государя вскоре после его прибытия в город. Этот список был с царской семьей все время ее пребывания в Тобольске, а затем и в Екатеринбурге. Перед этим образом ежедневно молились святые страстотерпцы, молились до последних минут жизни.
Жизнь страстотерпцев в Тобольске сначала протекала тихо и спокойно. Дети занимались уроками, государь работал в кабинете . Затем все шли на воздух. Во дворе был устроен турник, качели, выкопан прудик для уток. По вечерам семья собиралась в гостиной: беседовали, пили чай. Государь иногда читал вслух. По субботам приглашенный священник служил в большой зале дома всенощное бдение. Здесь были повешены образа, лампадки. Но обедню служить было нельзя, и это очень огорчало узников.
И вот, наконец, в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, 8 сентября 1917 года, царская семья получила разрешение посещать Благовещенскую церковь , расположенную неподалеку от губернского дома. «К обедне семья ходила только к ранней. Для того, чтобы пройти в церковь, нужно было пройти садом и через улицу. Вдоль пути следования всегда ставился караул. Караул был и около самой церкви, причем в церковь посторонние не допускались.» В этот храм изгнанники ходили до 25 декабря, пока не произошло следующее. В праздник Рождества Христова в Тобольск была принесена Абалакская икона Богородицы (хотя обычно это происходило в июле во время крестного хода) и во время молебна перед чудотворным образом «диакон Евдокимов, по согласованию со священником Алексием Васильевым, провозгласил …многолетие царской семье по старой формуле». Но царской власти в России уже не было! Велик же был гнев новых властей! После того инцидента царской семье сразу же запретили посещать церковь. Снова службу стали править в губернаторском доме. Служил священник Благовещенской церкви о.Владимир Хлынов. Ему помогали монахини Иоанно-Введенского женского монастыря. «Бывает дома всенощная и обедница. Конечно это не может заменить нам церковь, которой очень не хватает, так как теперь больше чем когда-либо хочется молиться в церкви!».
Событие 25 декабря оставило свой след в дневниках и письмах святых страстотерпцев. В дневнике царя была сделана в тот день запись: «После литургии был отслужен молебен пред Абалакской иконой Божьей Матери, привезенной накануне из монастыря…». А царица в письме М.М. Сыробояровой написала: «25 (декабря), в семь часов пошли к обедне. Принесена была чудотворная икона «Знамение Божией Матери», из Абалацкого монастыря, за 26 верст от Тобольска. Служили перед ней молебен. Так нашу церковь Знамения (в Царском Селе) и Вас, родная, вспоминала». Надо сказать, что государыня несколько раз посылала образы Абалакской Божией Матери близким лицам.
Позднее полковнику Кобылинскому с трудом удалось добиться разрешения царственным узникам посещать церковь в двунадесятые праздники. Но это разрешение часто нарушалось.
В конце зимы последовал приказ из Москвы и узников перевели на солдатский паек. Новая власть заявила, что не имеет средств содержать семью бывшего царя. С их стола сразу же исчезли многие продукты. Однако несколько дней спустя они стали получать «мясо, кофе, сласти к чаю и варенье от разных добрых людей, которые узнали о сокращении наших расходов на провизию».
И все же, несмотря на подобные ограничения и запреты, до середины марта 1918 года узники вели относительно спокойную жизнь. Большевистская власть не предпринимала в отношении их никаких решительных шагов. Но вдруг положение резко ухудшилось. В Тобольск с Урала и из Омска прибыли отряды Красной гвардии. Стали раздаваться угрозы взорвать губернский дом, да и весь близлежащий квартал, если семью не переведут в тюрьму. Были арестованы многие лица, бывшие при царе, не исключая прислуги. Обстановка в городе еще более осложнилась, когда Тобольск стал ареной столкновения отрядов Красной гвардии, часто враждебных друг другу.
9 апреля 1918 года в Тобольск прибыл комиссар К.Яковлев (настоящая фамилия Мячин), имевший подписанный Свердловым мандат о перевозке царской семьи в Москву. Вместе с ним прибыл отряд уфимских красноармейцев численностью в 150 человек. Распространились слухи, о якобы предстоящем участии царя в подписании мирного договора с немцами. На самом же деле Яковлев имел секретное распоряжение перевезти узников в Екатеринбург, туда, где у власти находились наиболее революционно настроенные советы. Однако при выполнении этого распоряжения он столкнулся с трудностями. Дело было в том, что тяжело заболел царевич Алексей. Он ушиб на крутой лестнице ногу, и у него начался отек и приступ гемофилии. Условия тяжелой дороги он бы не вынес, поэтому было принято решение оставить его, а с ним и трех сестер, в Тобольске, пока не вскроются реки. 13 апреля 1918 года император, императрица, великая княжна Мария Николаевна с приближенными вынуждены были одни, без сына и трех дочерей, выехать на Урал. Царевич с великими княжнами покинул Тобольск 20 апреля. Список Абалакской иконы покинул Тобольск вместе с государем-императором. Сам же чудотворный образ еще семь месяцев оставался в Знаменском соборе монастыря.
В бурях гражданской войны
В конце 1918 года Абалакская икона Божией Матери оставила место своего постоянного пребывания в монастыре. Случилось это по приказу адмирала Колчака, который незадолго до того был провозглашен верховным правителем России. Что послужило тому причиной? Отвечая на этот вопрос, обычно пишут о желании адмирала спасти сибирскую святыню от рук безбожников. Но так ли это было на самом деле? Ведь на исходе 18-го года армии под командованием Колчака, одержав ряд побед, начали успешное продвижение вглубь большевистской России. Крушение власти советов казалось тогда только делом времени. И, тем не менее, приказ перевезти чудотворную икону из Абалакского монастыря в город Омск был издан. По нашему мнению приказ был прямо связан с пониманием Колчаком путей выхода из той пропасти, в которой оказалась в те годы Россия.
Вглядимся пристальнее в историю того времени. Восемнадцатый год был годом, когда в России разрасталась гражданская война. Страна распадалась. Дело доходило до того, что порой даже волости объявляли себя независимыми республиками. Большевики, узурпировавшие власть, раскалывали деревню, натравливая бедняков на зажиточных крестьян, возбуждали ненависть к «бывшим». Одновременно они стремились перевести российскую смуту в мировую революцию, раздували огонь национальных противоречий. Лозунг «Долой!» сотрясал Россию и сплачивал силы зла. А противостояло этому шквалу разрушения – безволие. Либералы и демократы, пришедшие к власти в феврале 1917 года, были «временными», чувствовали это и вели себя соответственно. Безволие и безразличие буквально парализовало русское общество. Когда началось создание Добровольческой армии, вспоминал А.И.Деникин, русская буржуазия, к тому времени еще сохранявшая свои капиталы, пожертвовала всего … четыреста рублей, и то – для своей охраны! Русское офицерство, принесшее присягу на верность царю и отечеству, большей своей частью предпочитало оставаться в тылу, а не подставлять грудь под пули красных. Вместо него в бой шли юнкера, кадеты и гимназисты. Казачество, гордившееся своими свободами и верностью царю, в действительности было озабочено охранением своих станиц, своих земель. Наступало время сенокоса или уборки урожая, и казачьи сотни оставляли фронт, возвращались на Дон, Кубань, Терек.
Такое безразличие и безволие по существу и породили красный террор. В результате этого террора капиталы купцов, банкиров и фабрикантов были изъяты. Большевики успешно провели операцию под названием - «экспроприация экспроприаторов». Десятки тысяч офицеров, надеявшихся спасти свою жизнь, были расстреляны или потоплены в баржах. Жестокостью красных карательных отрядов, пулеметным огнем их тачанок, огнем артиллерийских орудий было произведено расказачивание России, уничтожено более миллиона казаков. В эту смуту Русская земля не дала ни нового Минина, ни нового Пожарского.
Но все же было на Руси немало искренних людей, людей долга и чести. К их числу принадлежал и адмирал А.В.Колчак. Дворянин, ученый, опытный и смелый офицер, он был к тому же и убежденным противником большевизма. Весной 1918 года Колчак оказался на Дальнем Востоке, где начали скапливаться силы, готовые выступить против власти Советов. Здесь он вошел в состав Русского эмигрантского правительства и стал отвечать в нем за военные вопросы. Однако конфликт с атаманом Семеновым, которого открыто поддерживали японцы, вынудил его выйти из состава этого правительства. Колчак решил было направиться на юг России, где в то время формировалась Добровольческая армия генерала М.В.Алексеева.
В середине октября Александр Владимирович прибыл в Омск, бывшего в то время местом пребывания Директории или Временного всероссийского правительства. Директория являлась, пожалуй, единственным легитимным правительством России, так как своим происхождением оно было напрямую связано с Учредительным собранием. Создано оно было в сентябре, когда в Уфе собрались представители различных антибольшевистских организаций, в том числе Комитета членов Учредительного собрания, Временного сибирского правительства, Уральского временного правительства, Уральского и Оренбургского казачьих войск. Созданную ими Директорию поддержали партии эсеров, меньшевиков, кадетов, народных социалистов и прочих демократов. В итоге в Директории было представлено большинство сил, противостоявших большевизму, - причем и социалистических и антисоциалистических. И это хрупкое взаимодействие столь различных по убеждениям сил, казалось, давало некий шанс на победу над большевиками. Однако Директория была слабым правительством – правительством компромиссов. И вскоре ее соглашательский характер восстановил против нее многочисленные офицерские организации Сибири. Для борьбы с большевиками требовалась сильная личность, а не нерешительный правый эсер Н.Д.Авксентьев, возглавлявший Директорию. Колчака же считали сильной личностью. Поэтому неудивительно, что, когда адмирал оказался в Омске, ему сразу же был предложен пост диктатора.
18 ноября 1918 года жители Омска увидели расклеенные по городу листовки с портретом адмирала Колчака. Это было «Обращение к населению России», сообщавшее о свержении Всероссийского временного правительства, так называемой Директории, и передачи всей полноты власти адмиралу Русского флота Александру Владимировичу Колчаку.
Верховный правитель России не имел политического опыта и питал настоящее отвращение к парламентским процедурам и демократическим ценностям. Колчак не верил ни в съезды, ни в выборы. Не случайно в его Обращении к населению России прозвучали слова о неприемлемости «гибельного пути партийности» . Это был консерватор, осознававший, что реальной опоры в борьбе с большевизмом нет ни в одной из партий. Как и большинство умных и частных русских людей, он понимал, что нужна реальная идея, способная привлечь симпатии здоровой части коренного населения. Такой идеей он считал идею устройства в России государства на теократических началах. Адмирал полагал, что идея защиты православия и исконных духовных национально-патриотических традиций сможет объединить всю нацию. Он говорил: «Ослабла духовная сила солдат. Политические лозунги … больше не действуют. Гораздо понятнее борьба за веру, а это может сделать только религия». Колчак рассчитывал, что Православная Церковь, соединенная с авторитарной системой власти, близкой настроениям русского крестьянства, поможет ему стабилизировать политическую ситуацию сначала в Сибири, а потом и в России в целом. По его предложению был даже разработан проект государственного устройства в виде освященной Церковью диктатуры, охраняющей православные устои. В проекте предполагалось противопоставить как большевистским советам и ревкомам, так и социалистическим земствам самоуправляющиеся общины, созданные на базе церковных приходов. Колчак принял проект, но не успел его осуществить. Позднее этот проект пытался воплотить в жизнь в Приморье генерал М.К. Дитерихс.
В целом адмирал очень высоко ценил роль Церкви в обществе, считал необходимым передать Церкви всю духовно-нравственную сферу общественной жизни. В своих обращениях к войскам и народу он всегда подчеркивал приоритет духовных национальных традиций. Дух войска он постоянно старался поднять, обращаясь к религиозным чувствам людей.
Теократические взгляды Колчака объясняют многие его решения. Становится, в частности, понятным, почему, вскоре после своего провозглашения Верховным правителем, он настоял на том, чтобы местопребыванием созданного незадолго до того Временного Высшего церковного управления (ВВЦУ) был выбран Омск, ставший почти на год столицей свободной от большевиков Сибири. Понятным становится и его решение о перенесении в Омск в конце 1918 года и основной сибирской святыне - Абалакской иконы. Тем самым адмирал испрашивал благословения Матери Божией, просил Ее о помощи в деле спасения России и народа русского от тех зол, которые неизбежно несла власть большевиков.
Местом пребывания иконы был определен омский Успенский кафедральный собор . Здесь, в Успенском соборе, перед чудотворным образом в январе 1919 года Александр Владимирович Колчак принял присягу как Верховный правитель России. К присяге его привел возглавлявший ВВЦУ архиепископ Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшанский). В апреле Омский съезд сибирского духовенства объявил Колчака «Божией милостию покровителем Церкви» и обязал поминать его имя на всех богослужениях после «Богохранимой державы Российской», возглашая «Благоверного Верховного правителя Александра». В таком же виде проходило поминовение и на Юге России после признания генералом Деникиным верховной власти адмирала Колчака в мае 1919 г.
Перед Абалакской иконой возносились молитвы о «ниспосылании побед» русскому воинству. Здесь же перед отправлением на фронт получали благословение специальные проповеднические отряды, созданные по просьбе Колчака и руководимые владыкой Сильвестром. Небезынтересно будет добавить, что из 3,5 тысяч священнослужителей, находившихся в то время на территории, контролируемой армиями А.В.Колчака, около 2 тысяч человек составляли «военное духовенство», находились в войсках. Духовенство активно разъясняло солдатам духовный смысл гражданской войны, как битвы со злом, с духом антихриста. Адмирал поддержал и начавшееся летом 1919 года формирование совершенно новых подразделений – добровольческих дружин Святого Креста и Зеленого Знамени. Общее руководство их созданием возлагалось на генерал-лейтенанта В.В.Голицына. Духовное окормление выполнял протоиерей Петр Рождественский. Клятва, которую добровольцы приносили на Кресте и Евангелии перед чудотворным образом, становилась символом самоотречения во имя России. Численность этих дружин не превышала 6 тысяч человек, и они немногим укрепили ряды сильно поредевших белых частей. Сила их была в другом – на полях сражений дружинники нередко являли реальные примеры жертвенности в битве с большевизмом.
Теократическим идеям Колчака, однако, не суждено было претвориться в жизнь. И, пожалуй, основной причиной тому было то, что белая армия, также как и красная, в немалой степени была заражена неверием или равнодушием к религии. Более того, вера христианская, по воспоминаниям современников, была нередко поругаема участниками Белого движения. Ропот на Господа, на Божию Матерь, святых, сквернословие, нередко и хула, буквально изливались из уст не только солдат, но и офицеров. И это происходило в то время, когда органы пропаганды Белого движения провозглашали, что армия сражается за поруганную веру и за отмщение попранных православных святынь. Митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал: «Авторитет Церкви вообще был слабый. Необходимо сознаться в этом. Голос наш дальше храмовых проповедей не слышался. Да и все движение добровольцев было, как говорилось, патриотическим, а не религиозным. Церковь, архиереи, попы, службы, молебны – все это для белых было лишь частью прошлой истории России, прошлого старого быта, неизжитой традиции и знаком антибольшевизма, протестом против безбожного интернационализма. А горения не было ни в мирянах, ни в нас, духовных. Мы не вели историю, а плелись за ней, как многие иные, потому не имеем никаких оснований жаловаться на паству, по пословице «Каков поп, таков и приход… ни Гермогенов, ни Палицыных среди нас не оказалось… Да мы оказались бряцающим кимвалом, которого никто почти не слышал». Таким образом, «религия не двигала белых», вера не стала силой, сплачивающей народ перед натиском большевистского агрессивного атеизма.
В Успенском соборе Абалакская икона находилась до ноября 1919 года. А затем … А затем ее пути теряются. И кажется, что в этом исчезновении видно неприятие Матерью Божией всякой междоусобной брани. И еще, что истинной правды, Правды Божией не было ни с той, ни с другой стороны. Ведь забвение веры и даже безбожие, по существу овладели умами русского общества по обе стороны фронта гражданской войны
Бежество
Но Пресвятая Богородица не оставила русский народ. И тем, кто оставался в стране, на долгие десятилетия попавшей под власть воинствующего атеизма, под власть разрушителей традиционных устоев нашей жизни, и тем, кто вынужден был покинуть Родину, оставить все, что было дорого и свято, Небесная Царица даровала списки Своего чудотворного образа, которые также прославились чудотворениями.
Летом 1919 года в сгоревшей церкви одного из сибирских сел был найден чудом сохранившийся в пожарище список Абалакской иконы. Обретен он был двумя женщинами, которые ходили по селам, подбирая сирот. Осенью того же года, когда под натиском красных армии белые войска были вынуждены отступать все дальше на восток, архиепископ Сильвестр благословил этим найденным списком детский приют "Очаг", созданный для 45 девочек-сирот этими женщинами. Одной из жен-подвижниц была София Эмильевна Дитерихс. Ее супруг, генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс, был в то время главнокомандующим Восточным фронтом белых армий. С того дня приют оказался под надежной защитой Божией Матери.
Наступление красных армий продолжалось. В ноябре они вошли в Омск. Архиепископ Сильвестр вскоре после этого принял мученическую кончину. Абалакская же икона вместе с русскими детьми и с отступавшей белой армией продолжила путь через всю Сибирь на Дальний Восток. Ненадолго задержалась она в Иркутске, где пребывала в Знаменском женском монастыре. Пока неизвестно был ли образ в городе в те дни, когда был предан бывшими соратниками, прежде всего чехами и «своими» эсерами, адмирал Колчак, когда его без суда убили, а тело бросили в прорубь, как раз напротив Знаменского монастыря. Верится, что Матерь Божия не оставила того, кто в своем предсмертном письме сыну, благословляя его, писал, что «нет ничего выше Родины и служения ей».
Во время вынужденного бежества, среди страшных испытаний, выпавших тогда на долю русских людей, Небесная Заступница не раз являла высочайшее благо милосердия к сиротам. Страшным было то бежество зимой 1920 года. Злой умысел недавних союзников буквально парализовал Транссибирскую железную дорогу. Стояли и замерзали десятки эшелонов, а в них замерзали и умирали раненые и больные солдаты, женщины и дети. Бывший начальник канцелярии верховного правителя генерал-лейтенант Д.В.Филатьев впоследствии вспоминал: «Поход, двинувшийся через всю Сибирь, больше всего напоминал похоронную процессию, в которой мы, как по кладбищу, несли к Великому океану наши несбывшиеся чаяния и упования». Милостью Божией, помощью Пресвятой Богородицы эшелон с детьми и чудотворным образом все же продвигался на восток. В тех условиях это продвижение иначе как чудом назвать было нельзя. Но и других чудес было не мало. Одно из них особенно запомнилось девочкам. В январе 1920 года, на одном из перегонов транссибирской железной дороге, поезд, в котором ехали воспитанницы "Очага", подвергся обстрелу. Не пострадал только один вагон – тот самый, в котором находился список чудотворного образа и где ехали дети.
Вскоре семья Дитерихсов и приют «Очаг», а вместе с ними список Абалакской иконы оказались в Харбине. Для прокормления семьи и воспитанниц генерал вынужден был работать сапожником. Жили в нищете, но, несмотря на это Дитерихсы делали все от них зависящее, чтобы облегчить горе сирот, дать им подобающее воспитание. Девочки были окружены настоящей заботой, жили в обстановке нелицемерной любви. Уже много позже, в Шанхае, когда воспитанницы выросли, и пришло время замужества, генерал как родной отец вел невест под венец. Здесь, в Харбине генерал написал свою знаменитую книгу – «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале».
Прошло полтора года, и Господь снова призвал генерала на служение родине. Летом 1922 года Приморье находилось в состоянии острого политического кризиса. Здесь скопились остатки колчаковских и семеновских частей. И царил здесь полный раздрай: "каппелевцы" враждовали с "семеновцами" и вместе воевали с правительством братьев Меркуловых, и все, ненавидели японцев, объявивших, что уйдут с Дальнего Востока. В то же время все с ужасом ждали этого момента, понимая, что без защиты японцев Приморье быстро станет "красным". В этой обстановке русские люди обратились к опыту предков, решавших свои проблемы сообща, соборно. Было решено созвать Земский собор.
Указ о созыве Собора Приамурское Временное правительство опубликовало 6 июня, Собор был призван преодолеть распри и нестроения в Приамурском крае – последнем очаге Белой России, учредить новый орган Верховной власти, избрать нового командующего в битве с большевиками. Общими усилиями было разработано Положение о созыве Собора. По этому положению в его состав должны были войти представители духовенства, армии и флота, гражданских ведомств, несоциалистических организаций, горожан-домовладельцев, сельского населения, городских самоуправлений, земства, торгово-промышленного сословия, местного казачьего населения и пришлых казачьих войсковых правительств, православных приходов, старообрядческого духовенства, высших учебных заведений, русского населения полосы отчуждения КВЖД. В состав Собора вошли также все министры Приамурского Временного правительства. В основание формирования Собора был положен старинный принцип сословности, а не партийности. Более того, коммунистам и их союзникам было воспрещено участвовать в деятельности Собора.
Собор начался торжественным молебном, который отслужил в кафедральном Успенском соборе Владивостока в сослужении сонма духовенства архиепископ Михаил (Богданов). К началу молебна от всех церквей города пришли крестные ходы с хоругвями и иконами. Редкий пример народного единодушия наблюдали участники тех событий. Молитвенный порыв объединил священников и мирян, солдат и офицеров, казаков, рабочих и крестьян. На мгновение забылись былые распри, словно вернулась старая Россия, словно не было страшных лет смуты. Увы, только на мгновение, что особо выделил в своем выступлении член президиума собора Сергей Руднев: «Мы не помиримся и понесем скорее кабалу и господство чужаков, но своему простому смертному, ровне своей, за совесть, а не за страх, - не подчинимся. У нас в Белом движении такого праведника не явилось. На простом, обыкновенном, хотя бы и самом порядочном человеке, мы не миримся: нам надо какой-то чудесный, непонятный даже, ореол».
Тот Земский собор принял решение, которое теперь, спустя годы, можно назвать судьбоносным: впервые за всю историю Белого движения Дом Романовых был признан «Царствующим». В годы гражданской войны вопрос о форме правления в России неизменно откладывался до созыва Учредительного собрания. Все белые правительства неизменно стояли на позициях «непредрешения», считая главной своей задачей борьбу с большевизмом и прекращение междоусобной войны. Потом, считали они, Учредительное собрание само определит будущее России. В этом были уверены и Деникин, и Колчак, и Врангель. Теперь же, после резолюции, принятой Земским собором, можно было приступить к построению новой государственной системы. Ввиду невозможности прибытия представителей Дома Романовых во Владивосток, следовало избрать Правителя Приамурского края. Он должен был позднее «дать ответ за все учиненное по долгу Правителя перед Русским Царем и Русской Землей». Единоличная власть признавалась более всего соответствующей российской действительности. Большинством голосов таким Правителем Земский собор избрал генерала М.К. Дитерихса.
Значение того Собора трудно оценить даже сейчас, спустя восемьдесят пять лет. Ведь тогда на территории России вновь были открыто провозглашены монархические лозунги, лозунги, которые были так ненавистны и красным большевикам и белым либералам и демократам. Акт возвращения династии, произошедший тогда, был актом всеобщего покаяния народа за все то, что русский народ сотворил в 1917 году и в последующие годы - с царской семьей, с Россией, с самим собой. С душой своею. В этом сила Собора и его урок.
В день празднования Смоленской иконы Божией Матери, 10 августа, состоялось заключительное заседание Собора. По его окончании соборяне, предводительствуемые духовенством, с иконами Спасителя и Державной Божией Матери, во главе с Правителем прошли к Кафедральному собору. Был отслужен благодарственный молебен.
Но еще до закрытия Собора, 6 августа, Михаил Константинович зачитал свой указ N 1, содержавший положения об основах государственного строительства в Белом Приморье: «Здесь на краю земли Русской, в Приамурье, вложил Господь в сердца и мысль всех людей единую мысль и единую веру: России Великой не быть без Государя. И перед нами стоит задача, долг и благой крест направить все служение свое к уготованию пути Ему - нашему будущему Боговидцу. Мы бедны в земле, но с нами Бог».
Неизвестно взял ли генерал с собой в Россию из Харбина список Абалакской иконы. С достаточной степенью уверенности можно предположить – да, взял. Взял и молился перед ним в то трудное для России и для него самого время. Молился, испрашивая благословение и помощь Матери Божией. Слова и, главное, дела генерала говорят о нем, как о глубоко верующем, воцерковленном человеке. Он и на свою деятельность Правителя смотрел глазами человека Церкви. В предложенных им реформах Дитерихс исходил из того, что только религиозные люди могут осмысленно принимать участия в строительстве Приамурского государства. Остальным же, считал он, лучше покинуть Приамурье. По его предложению была принят новый порядок организации местного самоуправления, в основу которой предлагалось положить церковные приходы. Этот порядок вводился в противовес ранее принятому - земскому.
Как истинный христианин, Дитерихс смотрел и на битву с большевизмом. Михаил Константинович не раз говорил, что борьба с властью, провозгласившей отрицание Бога и Церкви, допустившей страшный грех Цареубийства, может восприниматься только как крестовый поход. Слова эти были хорошо известны всем его офицерам. Возможно, в глубине души Дитерихс понимал, что шансов на победу в гражданской войне у него было немного. Одна губерния против красной России долго выстоять не могла. Всем еще была памятна попытка генерала Врангеля отстоять Крым. Даже мобилизация, организованная Дитерихсом, не дала пополнения и без того немногочисленному белому воинству. К примеру, из Владивостока в армию прибыло всего 176 человек. То, что край сохранял свою независимость от советской власти во многом благодаря «японским штыкам», признавали почти все. И все же, генерал не сдавался. Однако чуда не произошло. 14 октября 1922 года немногочисленные добровольческие полки вступили в свой последний бой с превосходящими их в много раз большевистскими частями. Видя отступление и потери гимназистов и кадетов, а из них-то и состояла в основном тогда уже Белая армия, Дитерихс понял, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Ему оставалось лишь одно - организовать эвакуацию армии и беженцев. Михаил Константинович лично контролировал посадку на суда. Все желающие покинуть Приморье смогли это сделать на 35 кораблях. Владивосток - последний оплот старой русской государственности - был оставлен белыми войсками.
17 октября 1922 года генерал Дитерихс издал свой последний указ, ставший финальным аккордом всего Белого движения в России: «Я горячо верю, что Россия вновь возродится. Но мы были недостойны еще этой великой милости Всевышнего Творца». Вооруженное противостояние большевикам становилось историей. Тысячи людей покидали Отчизну. И Абалакская икона тоже.
В Китае
В 1923 году Абалакская икона вместе с семьей генерала Дитерихса и "Очагом" оказалась в Шанхае, где к тому времени образовалась многотысячная русская община. Святыню поместили в церкви во имя святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Пребывание здесь, в Китае чудотворного образа Матерь Божия преподавала русским людям Свое благословение на подвиг хранения православной веры, на подвиг проповеди Евангелия среди нехристианского народа.
Шанхайский период в истории чудотворного образа длился более четверти века. Чудотворения по молитвам веры перед иконой продолжались и здесь. Одно из них произошло с самой иконой. Надо заметить, что список был сильно потемневшим, и на нем можно было разобрать только лики Пресвятой Богородицы и Божественного Младенца. И вот, спустя два года после переезда святыни в Шанхай, во время всенощной в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, настоятель церкви о.Прокопий Поварицын обнаружил просветление иконы. С просветлением образа началось и его мироточение, на поверхности иконы почти постоянно выступали маслянистые благовонные капли. То было знамение, которым Господь хотел укрепить верующих и образумить заблудившихся.
Список Абалакской иконы фактически был с генералом вплоть до его смерти. Молитвами перед образом укреплялась его вера монархиста. В начале 30-х годов, когда Европа с изумлением наблюдала за успехами первых пятилеток, призывы Дитерихса к возрождению монархии могли показаться еще большим анахронизмом, чем в 1922 году во Владивостоке. Но генерал продолжал непоколебимо верить в спасение страны через возврат к историческим ценностям старой России, в построении русской государственной власти на принципах национально-религиозного самодержавного монархизма. И еще – в необходимость возрождения в нашем народе идеала русской святости. В одном из своих писем великому князю Кириллу Владимировичу Михаил Константинович отмечал: «Начинать всякое возрождающее движение необходимо с поднятия в русском народе основ чистоты и святости. А мне отвечают на это: слишком долгий и сложный путь, и другие успеют использовать современное шаткое положение советской власти. Вы ошибаетесь: ничто не удержится в русском народе, что не от Христа».
Не случайно генерал много внимания уделял церковной жизни русского зарубежья. Стараниями семьи Михаила Константиновича была устроена прекрасная домовая церковь. Значительные пожертвования выделялись на убранство церкви Святых мучениц и Свято-Николаевского храма в Шанхае. В штаб-квартире возглавляемого им Дальневосточного отдела Русского общевоинского союза, тщанием генерала был организован небольшой музей военных реликвий и библиотека русских книг. Именно там хранились документы по убийству государя императора, а также серебряная иконка императрицы и книжка басен Лафонтена с инициалами великих княжон. Постоянно устраивались вечера, встречи православных праздников.
Австралийское пристанище
В 1949 году "вихри враждебные" гражданской войны охватили и Китай. К власти пришли коммунисты. Большинство "белых русских" вынуждено было уехать из страны. "Очаг" переехал в Австралию и нашел пристанище в пригороде г. Сиднея - Кабраммате. Надо сказать, что к тому времени генерал Дитерихс и его жена скончались. Настоятельницей приюта стала их единственная дочь - Агния Михайловна. Вместе с приютом в Австралию переехала и чудотворная икона. В начале 50-х годов, рассказала бывший казначей Покровского храма в Кабраммате Александра Спехова, в их церковь пришел «военный человек» и передал список Абалакской иконы настоятелю-протоиерею Ростиславу Гану «для хранения». С тех пор он находится в Покровском храме.
И также как встарь молились перед Абалакской иконой приходившие в Сибирь русские люди, так и триста лет спустя, в середине ХХ века, молились и молятся перед ее чудотворным списком приезжающие в Австралию православные. Просят благословения Матери Божией на устроение жизни в новой для них стране. И также как в России, а затем и в Китае, несет православный люд к Ней свои скорби и немощи. Есть и еще одно то, о чем просят Пресвятую Богородицу многие православные люди. Как сказал один из священников Зарубежной церкви, «самое серьезное дело, которое предстоит …– это сохранить и Православие, и русскость в каждом поколении, потому что каждое поколение что-то теряет. Говорят, что, в конце концов, все должны ассимилироваться, но мы постараемся этот процесс как-то задержать. Это главная задача – в наших детях сохранить нашу веру и нашу культуру».
К сожалению, в Покровском храме не ведется запись чудес, совершаемых по молитвам перед Абалакской иконой. Память людская сохранила описание только нескольких. Вот одно из них. Лет двадцать назад тяжело заболела Анна Ивановна Фомина, одна из воспитанниц «Очага». Онкология. Врачи признали свою беспомощность. Тогда больная обратилась за помощью к Пресвятой Богородице, попросила тогдашнего настоятеля храма, архимандрита Алексия (Розентула) принести в госпиталь чудотворный образ и отслужить перед ним водосвятный молебен. И чудо совершилось. Анна поправилась и после этого прожила еще более 20 лет.
А совсем недавно чудо исцеления произошло и с одной нашей прихожанкой, медиком по профессии. В начале марта 2008 года она с мужем оказалась в Сиднее. Сразу после прилета недуг буквально свалил ее. С трудом добралась она до Покровского храма, подошла к иконе, зажгла свечи, стала молиться. Из храма вышла без тени болезни. Позднее она вспоминала о дивном благоухании, исходившем от иконы.
Завещание
Существует завещание Софии Эмильевны. Согласно с ним список Абалакской иконы должна находиться у ее наследников "до того момента, пока не явится возможность поставить икону нерушимо в Храм, который, верую глубоко, рано или поздно будет воздвигнут в Екатеринбургском лесу на месте кострища, где были сожжены тела Державных Страдальцев".
В 1975 году ушла из жизни Агния Михайловна Дитерихс. Ее завещание подтвердило, что икона "должна вернуться в Россию после ее освобождения от коммунистов и быть помещена в Храме памяти последнего царя Николая II и его семьи (предпочтительно в Тобольске)". Распорядителем воли Агнии Михайловны стал ее крестный сын и воспитанник генерала Дитерихса Андрей Анатольевич Васильев. А.А. Васильев, проживая сейчас в Дании, считает возможным исполнить последнюю волю семьи Дитерихсов.
Господь нас не забывает, и если будет на то Его воля, Абалакская икона Божией Матери вернется на Родину. И это ее возвращение могло бы стать не только важнейшим событием в жизни Русской Православной Церкви. Это был бы еще один шаг к подлинному воссоединению разделенного русского народа.
Особой службы в честь Абалакской иконы Богоматери нет. Но тропарь в часть Абалацкой иконы отличается от тропаря праздника иконы «Знамение» тем, что вместо слов «Мир граду Твоему даруй» поется «Мир молящимся Тебе даруй». Празднование совершается 27 ноября/10 декабря и 20 июля/ 2 августа.
Честнаго образа Твоего явление, Пречистая Дево Богородице с верою взирающим бывает известное чаяние спасения, столпом бо облачным являеши предстательство, неусыпное за ны к Богу возсылающи моление, имже страну Сибирскую от всяких бед избави, молимся, да радостными усты вопием Ти вси: радуйся, Владычице, Знамение милости Твоея нам Являющая.
Кондак
